Селебритиз из телевизора

Тема этого поста провокационная, для взрослых людей. Я несколько раз брался писать, но “не шло”, вот сейчас, похоже, что-то может получиться.

Во всем мире одна из функций селебритиз, если хотите, позировать либо полностью обнаженными, либо так, что вроде все видно, но и ничего не видно, но ощущение обнаженности присутствует.

Актрисы, певицы, представители масс-медиа периодически оказываются заснятыми в откровенных фото-сессиях. Я бы даже сказал, селебритиз из телевизора. Все симпатичные звезды телесериалов проходят через “Максим”, ведущие музыкальных каналов – тоже. Вообще, заполучить медиа-звезду на “обнаженку”, это считается удачей для глянцевого мужского журнала и для рекламы в женском.

Недавний пример, Анна Чапмен прошла в телеведущие в том числе и через более чем откровенные фотографии с сайта, потом фотосессия “с попой” в “Максиме”. Вроде и неприлично, а вроде и даже хорошо.

В современном мире теряется различие между личным, интимным, и публичным. Сложно понять, где грань.

В Екатеринбурге же в глянце, в масс-медиа царит полная благопристойность и целомудрие. У нас модели в массе своей отказываются позировать топ-лесс, не говоря уж о селебритиз. Только застегнутыми на все пуговицы, зашпандоренные, шарфом обмотанные. Нет даже намека на флирт, на какую-то сексуальность. Ни пуговицу расстегнуть, ни декольте показать.

Я могу ошибаться, но практически все федеральные известные персоны женского пола отметились “в обнаженке”. У нас же — тишина. Может, синдром провинции, может — высокая нравственность, может еще что-то.

Лично я считаю, что свою роль в этом сыграли три “прививки”, которые сильно вставились в наше медиа-пространство за несколько последних лет.

Это:

Попавшие в прессу фотографии судьи из ее личного архива. Судья уволилась.

Фотографии в купальнике, опубликованные одной из газет, молодой учительницы. После публикации несколько СМИ устроили нравственный самосуд над ней.

Ну и один из самых известных — это увольнение Инны Боевой с 41-го канала после фотосессии в журнале о спорте и здоровом образе жизни. С газетами, телевизорами и бурным обсуждением в Интернете.

Мне кажется, у многих девушек-женщин появился флажок, что нельзя, в том числе и у тех, для кого позировать с определенной степенью сексуального подтекста и обнаженности есть часть профессии (привлечение внимания, поднятие рейтинга). Причем речь идет о качественных, профессиональных съемках без пошлости и хамства.

Мы прекрасно знаем, что многие ВИПы заказывают частные фотосессии, но показать даже кусочек в рамках выставки фотографа, ни-ни.

С другой стороны, глянцевые, гламурные фотографы и фото-художники лишаются одного из основных составляющих портфолио — фотографий локальных звезд, работ, достойных выставок. Очень сложно сформулировать, но мне кажется, выиграл бы и рынок, и медийная составляющая, если в публичное пространство попадали более-менее откровенные (по обнаженности, по сексуальности, по эротизму) фотографии красивых дам.

Чтобы как-то понять суть вопроса, я набрался смелости и предложил Инне Боевой рассказать, как это было и что она чувствовала по ходу пьесы. Инна набралась смелости и рассказала.

Рассказ “об этом” из первых уст.

Сие есть тема для дискуссии, для обсуждения взрослыми людьми. Убедительно прошу и настаиваю быть корректными и вежливыми, особенно по отношению к Инне. Прошу следить за лексикой.

Итак.

На мои вопросы отвечает Инна Боева.

– Инна, ты была одна из первых в Екатеринбурге, кто дал согласие на фотосессию топлесс в местном глянцевом журнале. Скажи, был ли риск оправдан?

– На тот момент я не думала, что я чем-то рискую.

На самом деле, я была не первой. Была Надежда Иванова в прозрачной блузке, фактически топлесс, фотографии которой «висели» в интернете. Была Вероника Дубровкина на фотографиях « с намёком» в одном, кажется, федеральном глянцевом журнале.

Дав согласие на съёмку, я не думала, что такой резонанс получится.

– Чем ты объясняешь такой резонанс? В СМИ работают люди продвинутые. Почему так получилось в итоге?

– Да я до сих пор не понимаю. Я и сфотографировалась-то случайно.

– Как так получилось?

– Я сейчас расскажу.

Если спросить женщин, девять из десяти вслух скажут: « Я бы никогда так не сделала, вообще ни за что, так делают только дуры».

Но каждая женщина или девушка стопроцентно хочет это сделать, хотя бы раз в жизни, каждой интересно.

Но на бытовом уровне из попыток сделать подобные фотографии получается ерунда откровенная. Возможность сделать это профессионально редко кому предоставляется – это раз, либо люди стесняются – это два. Но хочет каждая, точно. Даже если не признаётся.

Я об этом никогда не думала, а тут просто представился шанс, это так называется. Был тогда такой журнал «Рингс».

Кстати, самое забавное то, что, несмотря на негативный резонанс, в разных местах нашего города, где ко мне хорошо относятся и знают меня лично, в столах журналы лежали очень долго.

Меня повеселило, когда буквально месяца три или четыре назад, в одной из очень официальных структур, буквально в кабинете начальника, достали из ящика стола журнальчик и сказали: «А у меня вот что есть!». Еще не так давно я бы тут же завопила: «Блин, фу!», а сейчас меня это просто забавляет.

– Почему именно ты попала в «Рингс»?

– Редактором «Рингс» была Настя Чернецкая. Журнал позиционировал себя как издание о спорте и здоровье, и, естественно, раз уж секс есть неотъемлемая часть здоровья (и каким-то боком, видимо, спорта ), то несколько последних страниц номера всегда отводились теме секса.

Кроме этого, вероятно, существовала какая-то цепочка вроде «Настя Чернецкая-администрация города-«41 канал»». И на основании этого было взаимовыгодное сотрудничество (правда не знаю, насколько и кому выгодное), когда ведущих «41 канала» фотографировали на обложку.

…И вот – начало августа, ключевой темой номера были лошади, меня с Леной Менакер отправили на студию, сфотографироваться на обложку. Фотограф там, все дела.

Мы приехали, переоделись в жокейские одежды, шапки какие-то нацепили, причем, я так надеялась, что наконец- то я сфотографируюсь с живой лошадью. Но оказалось, что никаких лошадей не предполагается. Только мы, делающие вид, что лошади где-то тут, за кадром.

Мне досталась в качестве аксессуара плетка, такая жокейская , бедной Лене Менакер – седло, очень тяжелое, около 10 килограммов весит.

Мы ходили туда-сюда, я с этой плеточкой, она – с этим седлом под мышкой, как-то там сфотографировались в итоге на обложку.

Проходит буквально несколько дней, мне звонят оттуда же, и девушка говорит, что нужно закрыть последнюю полосу, номер горит, иллюстрации нет. Есть статья на сексуальную тему о мужских фантазиях, и для иллюстрации нужны несколько картинок с женским тельцем.

У них, дескать, есть худенькие девочки-модели, но они никаких фантазий не вызывают у мужчин, и вообще – август, все в отпуске, быстро никого не найти. А фотограф, Костя Миронов, сказал: «Давайте возьмем Боеву, у нее вполне себе тельце, способное у кого-то что-то там вызвать, давайте ее сфоткаем».

– Выходит, это была инициатива фотографа?

– Ну да. Не скажу, что я моралистка, но очень стесняюсь вообще-то.

Я, конечно, могу стебаться сколько угодно на сексуальные темы, но когда дело касается меня самой, я человек очень зажатый. Но мне сказали, что будет нормально, более или менее прилично, всё будет в белье.

Я подумала: страшно, но интересно. Ну и ладно, согласилась.

Встретились мы в каком-то бутике, в «Водолее» перед съемкой, навыбирали белья, корсетов и поехали в « Золотой Скорпион», к Вячеславу Бобровичу, сниматься. Холодно было жутко, потому что клуб всю ночь работал, там курят, потолки низкие, и когда посетителей нет, они на полную мощность включат кондиционеры. Там прямо зима была, если бы волосы на теле росли – точно дыбом бы стояли от холода.

Редакторы решили, что нужно мне создать образ, кардинально отличающийся от телевизионного. С меня сняли очки, накрутили кудряшки, сделали непривычный макияж. Потом, когда я увидела сама себя, если бы не прочитала подпись или не знала что это – я, то, пролистывая журнал, ни за что себя бы не узнала.

И при этом, естественно, все подстраховались, чтобы со стороны канала не было никаких претензий по поводу прав на лицо, тело, внешность, образ. Проверили. Но никаких договоров на этот счёт тогда не подписывалось. Да и подпись под снимками была просто «Инна Боева», никакой принадлежности к телекомпании.

…Ну вот, фотографируемся, лифчики какие-то там, корсеты, ночной клуб, вот шест, давайте попробуем рядом с шестом, а давайте вот так, а давайте вот в этом… Перепробовали миллион вариантов. То надеваем шортики, обрезанные под самый, извините, зад, потом – «давайте их расстегнём»…

Начали мы прилично – с корсетов и колготок, потом кураж пошел, люди вокруг приятные были, мужчины – геи, кроме фотографа, стесняться вроде некого. В какой-то момент фотограф предложил: «Давайте, попробуем топлесс, хуже не будет, а фотки в любом случае согласуем».

Пофотографировались, и, весело хохоча, разошлись.

– Кто отбирал фотографии?

– Не я. На следующий день я улетела в отпуск, возвращаюсь через две недели, они в это время сдали номер, никаких фотографий со мной не согласовали. Если честно, из всех этих фотографий я бы разрешила напечатать только одну, и дело даже не в степени «голизны» тела.

…Подходит сентябрь, и я такая, ни сном, ни духом, сижу на работе. Приезжает мой коллега, Радик Залилов, со съемки, садится такой и говорит: «Смотри, что у меня есть!» Он журнал в киоске рядом с телекомпанией на остановке купил.

Я вижу себя и Менакер на обложке, листаю журнал. Вокруг все, естественно, подкалывают. Потом вижу, что в белье я только на одной фотографии, а на остальных – очень даже не в белье. Неудобно было перед коллегами, немножко даже расстроилась , потому что стесняюсь же, а потом подумала – ну что там, тираж маленький, лежит журнал этот только в каких-то там фитнес-центрах…

А потом продюсер скинул мне «информашку», что было собрание «наверху» у генерального директора, там это журнал лежал на столе, все смотрели и обсуждали в очень негативном контексте. Отправляюсь я к генеральному директору, а был понедельник, помню как сейчас, потому что программа «Из первых уст» с Чернецким по понедельникам была, и я с ним встречалась в гримерке в одно и то же время.

– И что случилось «на ковре»?

– Отправляюсь я к генеральному директору, сидит он, лежит этот журнал, и он мне говорит: «Что это такое? Это что такое? Что после этого можно от вас ожидать?!»

Я такая: «А чего можно от меня ожидать? Того же что и вчера. Вчера работала, завтра буду работать… Вы же не думаете, что я сейчас надену футболку с корпоративным логотипом и на Малышева стоять пойду?»

Короче, дальше была такая… очень тонкая грань между оскорблениями и возмущением.

Я говорю: « Так я же не создала прецедент». И тут он мне говорит такую вещь: «Вот то, что было с Ивановой в интернете – это фотографии, это было художественно, а это…», – и тычет пальцем в журнал, – «это порнуха, это низкого пошиба, пошлая и отвратительного качества порнография!»

Мне стало даже немножко обидно. Ничего себе, думаю, вот вам и мужские фантазии… Самое смешное, я потом фотографу рассказала про эту оценку его работ, а Костя так обиделся, начал кричать, что подаст на моего гендиректора в суд: «Назвать мои фотографии пошлой низкокачественной порнухой, как он мог, как он смел?!»

– Можно предположить, что в суд он не подал.

– Нет, конечно. Историю и без того раздули так, что мало не показалось.

В общем, после разговора генеральный отправил меня до завтра думать и бояться. Потому что на запись программы приехал Чернецкий, и стало не до меня.

На следующий день снова иду к директору. Он опять начинает про мою виновность, что-то еще. Кстати, накануне после вызова «на ковёр» в коридоре столкнулась с Чернецким. Он такой: «Чего надутая, расстроенная? Как дела?» Я: «Да ничего такого, огребла наверху». Он : «Да не переживай, что ты, господи, ерунда какая. Нормальные фотографии.»

Потом мы еще с Костей Пудовым, руководителем пресс-службы мэрии встретились, он тоже видел журнал и посоветовал на всякий случай признать вину, мол, всё будет нормально.

…Итак, генеральный опять начинает взывать к моей совести, к моей чести, к женскому достоинству, и я, как дурра, говорю, что больше не буду, что признаю свою вину и всё такое.

И тут он заявляет: «Я решил тебя наказать, снимаю твою программу с эфира».

Я за несколько секунд прикинула, что если сейчас я на это соглашусь, то мне на голову просто опустят «стеклянный потолок», и на этом канале я выше него никогда уже не поднимусь, мне просто не дадут.

И я сказала, что тогда я, наверно, буду вынуждена написать заявление об уходе. Пошла и написала. Отдала шеф-редактору. Тот мышкой метнулся с моим заявлением «наверх». Генеральный был настолько обозлен, что подписал его тем же числом.

…Я точно знаю, что после этого Чернецкий еще пару раз разговаривал с гендиректором телекомпании по этому поводу. Потом он отошел от этой темы, и я его прекрасно понимаю, ну не мэрское это дело. В общем-то, это, скорее, был личный конфликт между мной и генеральным директором. А Аркадий Михайлович и без того мне однажды очень помог, за что я безмерно ему благодарна.

– И как ты вышла из этой неприятной ситуации?

– Сначала мне было просто страшно, потом была паника, а потом было очень неприятно, когда в «Комсомолке» об этом написали, «выдав» мою фотографию топлесс на всю первую полосу в то время, когда я столько усилии прилагала, чтобы погасить скандал. Причём, я отказалась что-то комментировать, они позвонили в «Рингс», им фотографии не дали, тогда они тупо отсканировали их прямо из журнала.

Я очень переживала, что у меня мама где-нибудь в киоске эту газету увидит и потеряет сознание, там же прямо на первой странице было большими буквами что-то из категории «Уволили известную телеведущую!» И я, фея такая, в костюме медсестры. А от самого костюма – только передничек с красным крестиком… Тогда, кстати, у меня впервые в жизни появилось негативное отношение к людям моей же профессии.

Через несколько дней с «Первого канала» мне пришло письмо. Они готовили программу о людях, которых вынудили уволиться с работы по нелепым причинам, причем о людях публичных. Давали мне время на раздумье. Я отказалась, хотя друзья, в том числе работающие в городской администрации, говорили, что надо по максимуму использовать ситуацию. А я, наоборот, спряталась. Ну, очень неприятно было.

Потом меня еще долго догоняли досадные моменты, связанные с этими фотографиями. Например, прихожу устраиваться на работу, первым делом вижу всё тот же журнальчик, а потом, убирая его в стол, мне все как один говорили: «Мы за тебя, за тебя, «затебей», чем все вместе взятые… а что там, кстати, за скандальчик-то был?..»

Так, как бы между прочим спрашивали. Когда первый раз столкнулась, я еще что-то там объясняла, во второй и в третий раз я уже сказала – давайте не будем, вы же всё прекрасно знаете, зачем вам нужно это от меня слышать, чтобы что? Услышать из первых уст, посплетничать лишний раз?!

Я очень переживала, очень не любила эту историю. И резонанс был бы не со знаком «плюс», и не со знаком «минус», он был неприятным лично для меня. Всё это раздуто было так, будто я, как Беркова, в порнухе снялась. Очень не любила я об этом говорить. Если честно, даже саму статью не читала, до сих пор не знаю, о чем она. Да, собственно, теперь уже все равно.

– Тебе не кажется, что эта история оказалась «прививкой» для всех наших симпатичных девушек, с точки зрения публичности? Что это крайне плохо, вредит карьере…

– Я думаю, да.

– У нас нет ни одной женщины, которая где-нибудь бы «засветилась» после этого.

– Да, это так. Раньше было: ты ведущая, давай пуговки побольше расстегнём, чтобы показать, что ты женщина, а не человек-пиджак. А после того случая ведущих стали «сажать» на договоры, по которым они не имеют права даже полшага в сторону сделать.

– Если сейчас медиа-персона решит повторить твой подвиг, всё закончится также?

– Нынешние директора телекомпаний вряд ли кому-то позволят. Я ходила устраиваться на работу, тогда, сразу после увольнения, и в договоре столкнулась с «персональным» пунктом, вписанным специально для меня: там была полностью прописана власть над моим лицом, мозгами, языком и всем остальным. Поэтому – не сложилось.

Вот новые девочки, пришедшие в сферу СМИ, которые про тот скандал не знают, может, были бы и не против, но руководство им не даст.

– Это наша провинциальность?

– Может быть. А может – персональный снобизм и ханжество руководящих людей. Хотя… я вспоминаю фразу Чернецкого по этому поводу: « хоть рейтинг поднимете».

Здесь ведь интересен эксперимент, отхождение от привычного и общепринятого. Это всегда привлекает внимание людей, главное – правильно «поймать волну» и использовать на пользу. Не исключено ведь, что в то время это добавило бы каналу зрителей, пусть даже многие из них нажимали нужную кнопку, чтобы посмотреть «как эта дура выглядит в одежде»
.
Печально, что ситуация со мной банальна: это личное отношение ко мне конкретного человека, потому что – ну нигде, ни разу я больше не столкнулась с таким отношением в связи с этими фотографиями!

– Если бы время повернулось вспять, ты бы не сфотографировалась? Или сфотографировалась, но использовала бы шумиху в своих интересах?

– Если бы я знала, как все получится, я бы использовала шумиху на полную катушку. Сейчас уже знаю, что боятся нечего. Или я просто повзрослела, и стала свободнее. Я бы даже разговаривала иначе с гендиректором, у меня было бы больше причин внятно объяснить, что он абсолютно неправ. Может быть – организовала бы флэшмоб с фото-сессией топлесс, в которой приняли бы участие телеведущие города. Или еще что-то подобное. Не знаю. И хотя я только год назад окончательно «вылезла» из этой истории – ни капли о ней не жалею…

http://www.ural.ru/news/culture/news-64072.html

Короткий URL: https://photoekb.ru/?p=1280