Пролетарская фотография

Официальное социальное пространство советского режима периода застоя было пространством бесчеловечным. Оно не замечало человека, не интересовалось человеком и, что самое неприятное, не давало человеку возможности быть самим собой, быть не таким, как все.

На стремление каждого человека к обретению идентичности, к ответу на сакраментальный вопрос «кто я?» оно давало слишком мало чрезвычайно однообразных ответов. Социальное целое предлагало каждому отдельному гражданину скупой набор социальных ролей, укладывающихся в короткую формулу «комсомолка, спортсменка, красавица» с возможным продолжением «гражданин, партиец, ударник труда». Вписать свою уникальную личность в прокрустово ложе столь тесных лекал удавалось с трудом. Человек с мало-мальски развитой фантазией хотел найти и выразить себя более яркими красками, определить более личными терминами.

Неизбежным следствием этого стала массовая «приватизация» советской идентичности. Гражданин СССР незаметно, но настойчиво не хотел быть безликим гражданином, партийцем, ударником труда. Не находя себя в официальном социальном пространстве, он искал и находил массу неофициальных ниш, не заполненных советским официозом. Так расцвели походный туризм, бардовская песня и любительская фотография.

В 70-е годы фотографирование переросло простое хобби и стало способом, посредством которого человек самоопределялся, самовыражался, становился истинным собой. Именно оказавшись один на один с фотоаппаратом или запершись в темной комнате с красным фонарем, проявителем и закрепителем, человек становился самим собой, в то время как у станка или за ватманом он только носил маску винтика огромной советской системы.

Но, стремясь выразить собственное «я» через поиск и сохранение в вечности прекрасного в окружающем мире, советский человек неизбежно натыкался на то властное и навязчивое бытие, которое, согласно заветам классиков марксизма-ленинизма, неизбежно определяло его сознание, его видение мира, его фотографии. Советский быт вторгался на фото непрошеным гостем.

Куда бы ни наводил фотограф-любитель свой объектив, везде тот упирался в разной степени обшарпанности стены квартиры-хрущевки или деревянный потолок барака. Как бы не стремился фотограф отыскать в окружающей реальности следы прекрасного, как бы не рвался снимать природу и натюрморты, туда неизбежно заползала обыденность со своими незаправленными кроватями, подгоревшими кастрюлями и недопитыми бутылками.

Из столкновения высокого порыва свободного духа к самореализации и неустроенного советского бытия родился особый фотографический стиль – «пролетарская фотография».

Впрочем, в стране победившего пролетариата пролетарское фото оставалось жанром если не маргинальным, то малоуважаемым. Пока фото было способом обретения себя, понимания своего места во вселенной, адепты светописи все же старались превратить свои работы в произведения искусства. К снимкам относились серьезно. Их «ставили», размышляли над композицией, корпели над выстраиванием кадра. И только тотальная пролетарская сущность быта обеспечивала дуалистичность конечного результата.

Вторым рождением пролетарская фотография обязана дешевым фотоаппаратам-«мыльницам» и массовой фотопечати. Из сложной ритуализированной мистерии избранных процесс съемки превратился в доступное развлечение. Фотография быстро переродилась в «бытопись», способ запечатления реальности «как она есть».

«Мыльница» сделала фотографом каждого. С дешевой фотопечатью стало возможным попадание на фотографии всего того, что раньше казалось недостойным запечатления. Результат не заставил себя ждать. Миллионы самодеятельных фотографов породили миллиарды снимков. Вместе с «жизненностью» на них властно влезло незатейливое окружающее их жизненное пространство. «Мыльница» сняла запреты на «низкое» в кадре. Незаправленная кровать, неубранный стол, заставленный пустыми бутылками и грязными тарелками, стали стремительно отвоевывать свое место на пленке. Из углов, со столов и ковров на фотоснимки выползла самая неприглядная реальность. Более того, вся эта «жизнь» перестала восприниматься как фактор, портящий кадр, стала «обыденностью», перестала коробить. Будто огромное тщательно скрываемое коллективное бессознательное, она вышла в область видимого и проявленного и подчинила себе кадр.

С распространением Интернета, фотофорумов и социальных сетей особый узнаваемый стиль «пролетарского фото», в основе которого изначально лежали непритязательные вкусы, отсутствие умения снимать и десакрализованное отношение к снимку, стал общераспространенным.

Хотя, в то же время можно говорить и об особом «пролетарском» взгляде на мир, сформировавшем новую стилистику. Этот непритязательный и нецепкий взгляд деэстетизировал кадр и позволил обыденному полностью захватить его пространство. В фотографии был повержен дух аристократизма, возобладала «абсолютная реалистичность», дававшая сто очков вперед любому реализму — от классического до социалистического.

В массовой пролетарской фотографии быстро выделились оригинальные и легко узнаваемые жанры: съемка веселой попойки и её последствий, индивидуальные и групповые портреты «в интерьерах», рассказывающих о снимающихся куда больше, чем самые выразительные лица. Особую популярность приобрел «эротический» пласт пролетарского фото, совмещающий в себе все тот же «гиперреализм» и женщин разной степени обнаженности на фоне вечного ковра или сантехнических приборов.

Но законы диалектики неумолимы: необозримое количество «пролетарских фото» рано или поздно должно было перерасти в качество. Миллиарды безвкусных домашних снимков в итоге породили особую эстетику, которая, пройдя стадии концентрации, «рафинирования» и многократной «взгонки», в конце концов превратилась в сумасшедший фотожанр. Из огромного леса плевел начали прорастать редкие зерна того, что можно назвать «искусством пролетарской фотографии». Отдельные фотографы, прекрасно осознающие специфику жанра и владеющие присущим ему мировосприятием, создают в «низкой» стилистике снимки, полностью соответствующие всем канонам «пролетарского», но в то же время объективно являющиеся произведениями искусства.

Возможно, именно эстетизированное пролетарское фото – это вообще единственный отечественный продукт, который может быть заметен и интересен в мировом пространстве фотографии. Этот своеобразный жанр, насквозь пропитанный особым «советским» бытом, своеобычным «совковым» мироощущением и отношением к жизни, – это то немногое уникальное и невоспроизводимое, что отечественное фотосообщество может предъявить и предложить «внешнему» миру.

Ведь ни один зарубежный стилизатор не сможет снять настоящее пролетарское фото, не пройдя долгого и тернистого пути овладения особым «постсоветским» деэстетизированным взглядом на реальность.

Сусоев Максим, кандидат философских наук
По теме: http://blackpr.livejournal.com/303457.html и http://blackpr.livejournal.com/313343.html

Короткий URL: https://photoekb.ru/?p=1263