Возвращаясь к «Перевесу»

Когда я излагал свои первые впечатления о выставке, одновременно я уже собирался сходить на выставку еще раз, после того, как первичная информация уже усвоится, а эмоции устаканятся.

Какие мысли образовались после.

1. Я называл работы “депрессивными”. Как мне показалось, одним из признаков “депрессняка” являются выражения лиц людей, которые посредством камер попали в фотоисторию.

Среди более чем полутора сотен работ, фотографий улыбающихся людей (улыбающихся естественно, без “чи-и-и-иза”) практически нет. Вообще, улыбающиеся люди присутствуют на считанных снимках (меньше десятка). Можно расширить понятие “улыбающиеся”, и сказать — люди с явно выраженным позитивным отношением к себе, к другим.

Даже там, где можно ожидать если не улыбку, то хотя бы светлые, радостные лица (а это серия с беременными парами), мы получаем какое-то напряжение, скрытую угрозу. Мы не говорим о фальшивых, постановочных улыбках, а просто о выражении лица, где на нем радость встречи, радость общения.

“Мир выжил, потому что смеялся”

Нам, похоже, выживание не грозит.

2.Все таки, мне кажется, что серия — это в какой-то мере путь в никуда. Да, серия позволяет раскрыть авторский замысел, да она более информативна, но информативность лежит не в фотографии.

Но серию дома на стенку не повесишь.

Отдельная фотография становится бессмысленной, фотограф не фотографирует, а строит серию, выбирает планы, ищет ракурсы, “исследует тему”. Резонное возражение: в серии все фотографии — “фотографии”.

Нет.

Например, без совокупности с другими работами совершенно бессмысленными становятся одинокие фотографии из тех же “беременных”, с обнаженными, “Мегаполис”).

Это как музыкальный диск, на котором обычно один-два хита, остальное — дописано до масштаба альбома (тут мы желаем скидку на великих фотографов и музыкантов), в любом случае, “забойная песня” одна.

Хотя, конечно, “сериальное” мышление имеет место быть, и оно двигает мир фотографии. Но — к серии, как мне кажется, надо подходить после того, как созданы отдельные стоящие работы.

3. Смысл работ, показанных на выставке, лежит вне изображения. Идея о том, что, прежде чем понять, что же изображено, надо прочитать описание.

Попытаюсь сформулировать.

Мы видим фотографию, скажем, человека. Фотограф так передал его образ, что мы начинаем ему, человеку, сопереживать. То есть, источник эмоций — работа. Потом читаем, и выясняем — что он наркоман. И говорим, да, понятно.

Или.

Мы видим фотографию человека. Читаем подпись — “он наркоман”. И начинаем сопереживать. Потому что так написано. А фотография — иллюстрация.

В конце концов, мы должны сопереживать и без подписи. Если фотограф “не вытягивает” на сопереживание, необходимо разъяснение, за что же рубимся, то это не есть гуд.

4. Для мирового культурного сообщества мы не интересны. Копирование западной мысли удается не всем, попасть в тренд стилевой и идеологической дано опять таки не всем.

Но экспорт нужен, что-то показывать надо, и показывают то, что востребовано. Мы, встраиваясь в западную культуру, несем как и все страны третьего мира, картинки того, чего там давно не видели, или видели, но могут сравнить, у кого хуже, у них или у нас.

Наверное, потому и интересны проекты, подобные «Перевесу». Думать заставляют.

Я поделился своими мыслями на тему с Надеждой Шереметовой, фотокритиком, куратором проекта «Молодая фотография» и она любезно и искренне ответила на мои вопросы. У нас получилось что-то вроде дискуссии.

Как всегда, истина где-то рядом, но тем не менее.

— Почему большинство отобранных для выставки фотографий фактически являются депрессивными? Депрессивность в лицах персонажей, в их действиях, в окружающей обстановке, в ситуациях, в которых находятся герои? Бомжи, наркоманы, алкоголики, неужели это герои нашего времени? Чем обусловлен такой отбор работ? Почему молодые фотографы не ищут позитивные стороны в жизни?

— Если отсутствие чувства депрессии — это наличие улыбающихся лиц в кадре, то не слишком ли легко мы хотим понять фотографию, читаем изображение поверхностно, а тем более выставляем этот критерий по отношению к
серии, к совокупности фотографий, рассказа и атмосферы, которая передается через фотографии?

Когда мы воодушевлены, мы не всегда блаженны, губ не всегда касается улыбка, но разве можно назвать такое состояние мрачным, тяжелым, депрессивным, совсем наоборот, мне кажется. Воодушевленный человек может выглядеть очень жестким, сильным, но жестоким ли от этого?

Зритель хочет от фотографии буквальных вещей — того, что знакомо ему в жизни, что хочет видеть (а значит привык видеть в окружающем его пространстве), что знает, в чем ищет подтверждения своим устоявшимся представлениям, своему мироощущению. И тут при взгляде на какие-то «другие» фотографии зритель входит в конфликтную зону – при соприкосновении с искусством мы наталкиваемся на точку зрения автора и, выбранный им способ её реализации, отражения, порой, кажется нам непонятным — это не совпадают наши опыты — жизненные, опыты переживания, конструирования, задействования воображения в конце концов.

Почему при описании процесса восприятия искусства мы говорим не о наслаждении картиной, фотографией, фильмом, а о погружении, о вдумчивом восприятии? Так стоит относиться к отдельной фотографии, проектам в отдельности, выставке в целом, а не проглатывать поверхность изображения за пять минут, в большинстве случаев даже не прочитав текста. Искусство — это не наслаждение, это таран, пытающийся разрушить преграды в наших представлениях или в наших эмоциях и запустить мотор размышлений, который не даст остановиться, закостенеть, разобьет вдребезги уверенность в том, что ты всё уже знаешь.

Поэтому поиск позитива и называние непонятного «чернухой» — это защитная реакция сознания зрителя на раздражитель, которым является в нашем случае фотография. И раздражать нас может как визуальный план — нерезкая, мутная картинка, высвечивающая передний план вспышка, технический «брак» — так и выбранные автором темы, герои, образ жизни или получаемые от фотографий обнаженные эмоции, совпадающие с нашими и слишком нас раскрывающие. А кто хочет увидеть и тем более показать всю правду о себе? Поэтому за серией Виктора Юльева «Спящие» про недолгий момент покоя и умиротворенности перед сном, мы видим рассказ про социальную нестабильность и бомжей, а за серией Константина Саломатина «Обочины Шелкового пути», в которой речь идет о примере избавления от зависимости, освобождении, о свете, если хотите, который для каждого выражается в персональных для него вещах, мы вновь видим только указание на болезнь общества.

Может быть это покажется грубым, но я и себя так воспитывала — нужно просто заставлять себя подключать воображение, сделать свой собственный потолок, в который упирается понимание, сначала полом, т.е. постараться посмотреть на то, что рождает вопрос и смятение, с другой стороны, а потом с каждым следующим вопросом, задаваемым самому себе, пытаться расширить этот потолок до бескрайнего неба.

— Я несколько раз смотрел вставку, улыбающиеся лица есть, по-моему, на 5-6 фотографиях из более чем 150-и. Показательны серии с парами, с обнаженными, серия «Мегаполис» — нет ни одной улыбки. Почему современная молодая фотография основывается на отсутствии радости в повседневности? Почему печаль и неустроенность доминируют? «Мир выжил, потому, что смеялся»? Неужели опять депрессия есть основа мировосприятия молодых фотографов? Или это все-таки целенаправленный отбор со стороны организаторов?

— Без преувеличения великий немецкий фотограф ХХ века Август Зандер, оставивший нам многотысячный архив портретов своих современников, самых простых людей, и показавший фотографам следующих поколений пример стойкости своих убеждений перед лицом любых трудностей, внешних или внутренних, запрещал своим моделям улыбаться во время съемки. Он считал, что в «настоящей фотографии не должно быть смеющихся лиц, потому что только так можно увидеть каков человек на самом деле, поскольку улыбка иногда может быть очень фальшивой».

Если мы, современные мыслящие люди, знающие наследие хотя бы бурного ХХ века, не хотим верить себе, а мне кажется, что нужно приучаться слушать свои ощущения, свои мысли по тому или иному поводу, то давайте будем опираться на авторитеты, понятые со временем и закаленные им, среди которых и фотограф Август Зандер. Вдвойне хорошо, если, читая книги или интервью фотографов, наши собственные мысли вдруг неожиданно совпадают, так проверяется своё движение к сложным материям.

Даже еще не зная этой цитаты Зандера и просматривая многие и многие тысячи фотографий в сети или альбомах, я интуитивно никогда не доверяла буквально отражающим счастье фотографиям. Этот пошловатый образ пригоден для свадебных картинок, в которых на сегодняшний день чем больше режиссуры, искусственности, тем лучше. Как и в рекламных образах. Отсюда и устойчивое слово — образ, что-то не настоящее, а придуманное, тобой или за тебя. Я не доверяю и выбрасываю из ряда снимков при обсуждении или отборе серий фотографии, на которых герои сняты с явным желанием нравиться себе, это и есть неправда.

Вам недостаточно «образов» и фальши в жизни? Вы хотите совсем забыть, что существует хотя бы какая-то попытка показать, свою собственную, но правду?

Можно возразить мне, что сконструированная, так называемая нарративная фотография также есть неправда, но у Грегори Креудсона или Девида Ля Шапеля мир, который они создают внутри фотографии, либо полностью придуман, как в первом случае, сказочен, фантастичен и имеет только фрагментарные отсылки к реальности, либо этот мир гротескный, показывающий насколько уродлива сама действительность.

Возвращаясь снова к Августу Зандеру (так уж получилось, что это один из самых важных лично для меня фотографов, творчество и подход к работе которого до сих пор современны) и размышляя о депрессивном мироощущении современного поколения, правде (объективности), которую нельзя терять или хотя бы к которой надо стремиться, насколько это могут позволить сделать рамки фотографии, как субъективного видения мира, можно процитировать еще один момент: «Ничто не казалось мне наиболее подходящим, чем передать современную картину мира именно с помощью фотографии, которая правдива по своей природе.

Каждый период истории оставил нам документы и книги с изображениями, но только фотография дала нам новые возможности. Она может воспроизводить вещи с удивительной красотой или с безжалостной точностью, но также может быть обманчивой. Для того, чтобы разглядеть правду, нам нужно быть готовыми её стерпеть, прежде всего, мы должны передать эту правду нашим потомкам вне зависимости от того, нравится нам эта правда или нет».

Дальнейшие комментарии излишни, потому что, на мой взгляд, мы должны сказать спасибо фотографам, которые напоминают нам о том, в каком мире мы живем, чтобы мы не забывали, хотя бы пытаться менять его в лучшую сторону.

— В чем высший смысл серий? В целом, в сериях теряется единичная фотография, так как все работает в связке, начиная от замысла и заканчивая тем же чередованием планов. Если взять каждую конкретную фотографию из серий (ту же с обнаженными, с парами, «Мегаполис»), каждая отдельная работа становиться бессмысленной как по содержанию, так и по собственно изображению. Нет, есть, конечно, самодостаточные работы, но они, повторюсь, на мой взгляд единичны. Не подменяется ли фотография тем, что над-изображением — замыслом, сценарием серии, раскадровкой? Собственно, это в какой-то степени, уже режиссура, а не фотография?

— Мне кажется, что разговоры и сетования о господстве серийности в современной фотографии и утраты ценности единичного изображения основаны опять же малом опыте восприятия фотографии в нашей стране, насмотренности, как часто говорят, и начитанности, что ведет за собой не следование чужим теориям или размышлениям, а более глубокую проработку собственной. Отсюда, как я уже где-то писала, мы находимся в фотографической «спячке», основывающейся на традиционном и устаревающем правиле господства композиционных и эстетических законов фотографии перед публицистическими, которые сегодня, в нашем с вами настоящем, сейчас и здесь, для некоторых авторов российских, а во всем мире это большинство, становятся определяющими. От этого одна работа, один мучающий их вопрос, тема и пр. не может ограничиваться одной фотографией, как мысль не ограничивается одним словом. А язык, инструментами которого являются как отдельные фотографии, так и их последовательность, наполняется метафорами, а не является прямой иллюстрацией жизни. Сочетание фотографий — да, это режиссирование, это управление, направленное погружение, с помощью разных сюжетов, форматов и способов передачи действительности, сочетания, смысловых и метафорических связей фотографий между собой, фотограф управляет нашим восприятием.

Мы видим героев, тему, проблему, явление его глазами и в этом сила настоящего автора, а не слабость. Довести
до конца сюжет (проект), рассказать его на пределе — это большое умение, работа, требующая душевных сил не меньше, чем включения головы или техники. Серия может рассматриваться как переход от одной мысли к другой, завершая которую ты что-то следующее понимаешь, поднимаешься на одну ступень повыше. Получается такой бесконечный разговор с собой и, возможно, с другими.

— Можно ли сказать, что на Запад «продается» опять только «чернуха»? Если «да», то почему? Если «нет», то тоже почему? Неужели, чтобы получить приз, надо шокировать публику и гнать обшарпанные стены, облупленные подоконники и искать в людях моменты вселенской грусти и печали?

— Я не понимаю слова «чернуха», потому что в моем лексиконе этого слова нет и сопоставить с собой я не могу, для меня это слово ничего не обозначает. Можно более четче описать что входит в бытовое, т.е. широко употребляемое в определенных кругах, понятие «чернухи»?

Про мнимую жесткость и депрессивность тем, про правду и фальшь мы уже говорили выше. Разница лишь в том, с какой стороны смотреть на одно и то же явление. Мне кажется, что в нашей стране с отчаянным упрямством подменяются понятия и люди неравнодушные, может быть даже смелые, напоминающие нам, обывателям, о несовершенстве и людей и общества, назначаются нами обличителями и теми, кто в своих интересах, ради призов, побед, популярности, эксплуатирует шокирующие темы. В то время как они могли бы быть героями.

Простой, но волнующий меня пример, над которым я размышляю последнее время после посещения фестиваля Photovisa в Краснодаре, где увидела выставку «Жизнь среди разбитых кораблей» и встретила фотографа из Бангладеш Сайфула Хук Оми (http://www.saifulhuq.com). Почему его серия о мужчинах из Бангладеш, которые голыми руками разбирают списанные нефтяные танкеры, обличающая капитализм как таковой, коррумпированность правительства и обнажающая бесправность жителей этой страны, во всем мире считается блестящим примером смелости (с точки зрения качества фотографий там тоже всё безупречно) в освещении проблем собственной страны, а серии, снятые российскими фотографами, в которых всплывают конфликтные или просто «некомфортные» для государства или человека, темы (среди которых алкоголизм, наркомания, социальное неравенство, преступления, жестокость или одиночество), можно пересчитать по пальцам?

Некоторые из них вы как раз видели на выставке «Перевес». И в адрес подобных фотографий обязательно польется шквал обвинений в спекуляции на теме, отсутствии позитива, «легкости» использования подобной фактуры в своих интересах и т.д. Но хочется сказать НО: фотограф – это последний герой, который откликаясь на то, что ему дает реальность, через свое сознание и физическое присутствие в тех местах, куда не каждый из нас готов войти, вычищает и в человеке и в пространстве вокруг нас очень многое, нам просто остается найти в себе смелость на это честно посмотреть, на себя со стороны.

Ссылки: http://www.fotodepartament.ru

Короткий URL: https://photoekb.ru/?p=822

ПлохоПриемлемоНормальноХорошоОтлично (Еще не оценили)
Loading ... Loading ...
Написал blackpr в 29.12.2010 | 15:37. Соответствие Новости. Вы можете перейти к обсуждениям записи RSS 2.0. Вы можете сделать trackback вашей записи

Для того, что бы оставить комментарий - авторизируйтесь Войти

Голосования и опросы

Поиск по архиву

Поиск по дате
Поиск по категориям
Поиск с Google

Фотогалерея


Войти
Рейтинг@Mail.ru